«Кому вообще может понравиться этот комикс?» – думал я, заканчивая читать первую главу. В нем не было смысла, как мне казалось. Кровь, трупы, беспричинное насилие в огромных количествах и оружие, которое появлялась, словно козырные карты в руках шулера. Когда читаешь этот комикс после просмотра его экранизации, содержимое вызывает небольшой диссонанс.
Действительно, знакомый всем нам с детства фильм «Маска» о добродушном романтике Стэнли Ипкиссе мало похож на то, что творится в первоисточнике. Поначалу ты уверен, что знаешь сюжет, потому что видишь знакомого по фильму слабохарактерного мужичонку и зеленую маску. Но буквально через несколько страниц ход событий сбивает с толку. Причем, я думаю, во многом из-за этого внезапного расхождения с моими ожиданиями, при первом прочтении комикс мне не понравился.
Когда же книга во плоти наконец добралась до моего уездного городка, я проглотил её в один присест. И теперь я обожаю этот комикс.
Сюжет тут нехитрый. Тот самый Стенли Ипкисс, обнаружив, что купленная им накануне маска дарит невероятные способности, разбирается по списку со всеми своими обидчиками. Все по фильму, но с небольшой разницей – в комиксе все его обидчики мучительно умирают. Стенли не проказничает, а линчует.
Аккурат по окончанию списка, Большеголовый Убийца – а именно так в комиксе зовут главного героя – устраивает настоящую кровавую баню всем полицейским города, но вскоре погибает от рук своей пассии, прибравшей к рукам злополучную маску. Позже сей предмет, причины сил которого так и не раскрываются, попадает в руки инспектора Келлавэйа. Он тоже решает с ее помощью спасать мир от преступности. В итоге, он осознает, что злобная маска берет над ним власть и замуровывает ее в своем гараже.
Казалось бы, смысла в книге по минимуму, благо хоть какую-то мотивацию прописали персонажам. Я как раз так подумал после прочтения. Но любому произведению нужно перевариться в голове. Спустя время я понял: несмотря на то, что движущей силой сюжета тут является обилие насилия, а силы маски вообще никак не объясняются, всё-таки мысль тут есть. Понимаешь это, только заканчивая вторую главу. Маска олицетворяет наше внутреннее стремление к разрушению. Тот самый черный волк, если хотите. Мы стараемся его не кормить, но маска превращается для него в катализатор, дарит огромную силу и невероятные возможности. Но мысль далеко не в том, что все мы обладаем стремлением к разрушению. Суть в том, что личность человека главенствует при любых обстоятельствах, потому такие разные результаты получились у Ипкиса и Келлавэйа. Один мстил за мелочные обиды, а второй вершил правосудие над теми, до кого рука закона не могла дотянуться. С такой позиции эти две главы представляют собой законченный цикл. История о том, как люди дают абсолютную свободу затаившемуся в груди зверю.
Глубокая мысль, которая получила странную форму. Форму, отвлекающую от этой самой мысли. Думаю, в этом и заключается прелесть истории: это нагромождение диссонансов – между формой и содержанием, между фильмом и комиксом, и наконец, между образом Большеголового и его действиями. То есть рисунок поддерживает эту тенденцию к диссонансу. При каждом своем появлении Маска напоминает персонажей коротких и веселых мультиков, где кот бегает за птичкой, а охотник за кроликом. И мозг при виде этой ухмыляющейся мордочки ждёт такого же мультяшного насилия, насилия, от которого никто не страдает. И тут автор превращает очередного полицейского в горящее решето.
В принципе рисунок своеобразный. Очень детальный, проработанный. Но при этом работа со светом и цветом иногда вызывает странные ощущения. Например, нередко художник изображал людей с таким освещением, что невольно вспоминались ужастики 30-х годов прошлого века. И это неплохо, в итоге, рисунок работает.
Это очень необычный, но однозначно удачный комикс. Прямиком с границы между 80-ми и 90-ми. И знаете, может, я буду звучать, как старик, но я считаю, что большинство интересных вещей созданы до 2000 года. И думаю, причина этого в стандартизации.
Так уж вышло, что это моя специализация. И стандартизация в промышленности всегда будет обоснованной, потому что ведет к оптимальному процессу производства. Но как вам этот термин, когда его используют в творческой сфере вроде комиксов? Не ужасно ли?
Я не могу спорить, что раньше выходило огромное количество неудачных вещей, но среди них попадались настоящие самородки. А теперь, комиксоделы тщательно изучили, что работает, а что нет; что покупается, а что пылится на прилавках; и в итоге создали стандартизированную модель, превратив некогда творческий процесс в промышленный конвейер. Самое ужасное, что к этому конвейеру пристрастился читатель. Как часто я слышу от молодого поколения, что они бы почитали «Долгий Хэллоуин» или «Год первый», если бы их перерисовал Джим Ли. То есть они привыкли к усредненному стилю, к которому теперь пришло DC, и не способны переваривать что-то другое. Но я выскажу свое мнение: Джим прекрасный художник, но если взять две похожие работы от одного автора – «Долгий Хэллоуин» и «Тихо» – то Тим Сейл определённо выиграет. В его рисунке я ощущаю ночь, я ощущаю темноту Готэма, в то время как в рисунке Джима я могу разглядеть каждую складочку плаща в якобы полной темноте. Все потому что, стиль Джима не приспособлен к этому. Поэтому художники и должны отличаться, а не сливаться в единое целое, чем грешит индустрия теперь.
Это кстати ведет нас к еще одному плюсу старой эпохи. Когда на свет появляется много шлака, но при этом очень разного и непохожего друг на друга, хороший автор имеет материал для обработки. Понял я это после финальной речи Говарда Рорка в экранизации книги «Источник». Суть в том, что если все делать под копирку, использовать один и тот же подход, то творческий процесс изживет сам себя. Нужны ошибки, нужны дерзновения, чтобы дать пищу для фантазии следующему автору. Так рождается возможность чего-то нового.
Вот за что я так люблю творчество прошлого века. За душу. За жизнь. За попытку. И потому я советую вам прочесть «Маску». Отвлекитесь от конвейера, что пыхтит день и ночь, выдавая очередной кроссовер или одну из 52 серий. Попробуйте этот кусочек ушедшей эпохи, прекрасной эпохи. Эпохи, когда творец не боялся и ломал границы дозволенного.