Впервые графический роман «Шэньчжэнь» Ги Делиля был издан в 2000 году на французском языке («Пхеньян» увидел свет в 2003). Российские издатели решили последовать примеру своих коллег из “Drawn and Quarterly” и выпустили книги в обратном порядке – сначала был издан роман «Пхеньян», затем «Шэньчжэнь» (на английском языке книги вышли в 2005 и 2006 годах соответственно).
В 1997 году Ги Делиль отправился в Китай, в город Шэньчжэнь, где ему предстояло три месяца руководить работой одной из мультипликационных студий. Того города, который увидел автор, сегодня уже нет. Шэньчжэнь за необычайно короткий период из маленького рыбацкого городка превратился в один из важнейших промышленных и экономических центров Китая. Делилю удалось запечатлеть далеко не самые приятные стороны начала этого грандиозного преображения.
Перед Ги Делилем предстал грязный, серый Шэньчжэнь, в котором ни на минуту не прекращается стройка. Автор увидел город с совершенно одинаковыми гостиницами, с выставленными «для красоты» стиральными машинами в прачечных, которыми никто никогда не пользуется; увидел город, в котором швейцары выставлены даже у дверей туалетов, у обслуги отсутствует понятие личного пространства, а ее желание предвосхитить малейшую прихоть клиента зачастую доходит до абсурда (стоит вам только приоткрыть дверь своей комнаты, как вам кинутся вызывать лифт, хотя вам нужно было бы нажать всего одну кнопку). В Шэньчжэне, утверждает автор, нет достопримечательностей, университетов и кафе, где можно было бы встретить интересных интеллигентных людей. Единственным развлечением для жителей являются походы по магазинам, в которых представлены преимущественно западные товары и бренды; однако Делиль подчеркивает, что далеко не каждый может позволить себе эту роскошь, изображая огромное количество людей на улицах, которые ищут работу, выложив свои дипломы прямо на тротуарах.
Поразили автора и традиции с привычками современных китайцев, их отношение к личной гигиене, личному пространству и особенно к работе – для китайцев совершенно приемлемым считается спать во время рабочего дня, что не вяжется с нашими представлениями о трудолюбии азиатов. Однако наиболее глубокое впечатление на Делиля произвела повсеместная антисанитария, с каждым годом принимающая все более ужасающие масштабы, – люди буквально ходят по горам мусора, постепенно «перемалывая» его до желеобразного состояния.
Ги Делиль все острее чувствует свою оторванность и изолированность от окружающего его мира. Каждый его день проходит однообразно – «работаю – ем – читаю – пишу» – и в точности повторяет предыдущий. Делиль начинает озвучивать и комментировать в голове все свои действия, все сильнее погружается в апатию и теряет интерес к происходящему вокруг него. Даже знаменитое чувство юмора автора не способно развеять уныние и меланхолию. Единственным утешением для него служат редкие поездки в Гонконг и Кантон, а также возможность попробовать необычные блюда китайцев. Так, Делилю за время командировки удалось отведать козье легкое с перцем, столетние яйца, свиные щеки, заливные из крабового мяса с острым арахисовым соусом, ломтики картофеля в карамели, и даже собачатина с бульоном и грибным соусом пришлась ему по вкусу (звучит довольно неаппетитно, но для китайцев это одно из самых любимых лакомств).
Хотя Делиль с восторгом рассказывает о некоторых приятных воспоминаниях о Шэньчжэне, он все же с радостью и чувством облегчения встречает известие об окончании командировки. Действительно, в Шэньчжэне Делиль был более свободен в своих действиях и передвижениях, чем в Пхеньяне, не находился под постоянным контролем и наблюдением, однако с чувствами всепоглощающего одиночества и социальной изолированности, возникшими из-за непреодолимых трудностей в общении с людьми другой культуры, говорящими на другом языке, ему было непросто справиться. Там, где «Пхеньян» представляет собой жанр репортажа в чистом виде, «Шэньчжэнь», хотя в нем также присутствуют описания устройства общества, жизни и настроения людей, в большей степени является романом о трудностях преодоления культурного и языкового барьеров для человека, попавшего в иную, незнакомую и непривычную для него среду.
Если рассматривать романы Делиля в хронологической последовательности, то можно заметить эволюцию визуального стиля автора. В обеих книгах Делиль демонстрирует превосходное владение теневой и тоновой техниками, однако полуразмытые, нечеткие и не всегда аккуратные штрихи и линии в «Шэньчжэне», будто бы сделанные в спешке и зачастую выходящие за контуры, в «Пхеньяне» приобретают четкость, стройность и геометрическую выверенность. Рисунок в «Шэньчжэне» глубже, насыщен цветом и наполнен множеством мелких деталей. В «Пхеньяне» Делиль приходит к использованию более простого рисунка, оставляет больше «воздуха» (незакрашенных фрагментов), отчего общая картина приобретает легкость и полупрозрачность.
В завершение хочется отметить прекрасное качество издания романов на русском языке. Плавный, но при этом лаконичный язык перевода, большой формат (за основу были взяты англоязычные издания), твердый переплет, печать на форзацах, плотная качественная бумага делают «Пхеньян» и «Шэньчжэнь» еще более привлекательными для читателя.