Война. Война никогда не меняется.
Да и как тема для произведений она тоже вечна. Пока люди будут воевать, будут появляться и книги о войне. Что при этом приходит чаще всего на ум? Истории о безграничном героизме, самоотверженности, преодолении страхов во имя чего-то большего. И я считаю такой подход в корне неверным. Мы слишком часто воспеваем войну, а потом удивляемся, почему она снова началась. Нет, нужно показывать самую неприглядную ее часть, чтобы, прочитав это, никто не смог допустить мысли, что фронт – это кузница характера, родина настоящих мужчин и сборище благородных людей. Писателю, если он не хочет повторения трагедии, нужно бросить читателя в окопы, в грязь, окружить его вонью от нечистот и гниющей плоти. Ему нужно показать кровь, боль, смерть, оторванные конечности и обугленные лица. Крики изнасилованных женщин и детей, стоны умирающих в агонии солдат. Это систематическая вакцина. Если не делать этого, то очень скоро жди, что народ снова захлебнется кровью.
«Так нельзя!» – может воскликнуть читатель. И я соглашусь. Может, я перегибаю палку. Всегда можно сделать все поизящнее. Должен заметить, у Т.Голда это вышло. В детстве мне война казалась чем-то, полным идеалов, и чем-то прекрасным, пока я не вырос. Тогда я увидел, что любая война: гражданская, священная, освободительная – это всегда две кучи людей, которые убивают друг друга по надуманным причинам, не пытаясь разобраться, в чем же подвох. Люди при этом не имеют значения. Они превращаются в колонки цифр отчета о потерях. Я бы сказал, что именно это и пытался показать нам автор небольшой рисованной истории «Голиаф».
Рассказывать сюжет смысла нет. Эту историю знают даже далекие от христианства люди. Мальчик Давид, избранный Богом, выступил против великана Голиафа. Одолев злодея обычным камнем из пращи, он прогнал вражеский народ с родных земель. Так эту историю рассказывает Библия. Но есть меткое выражение о том, что благодаря Библии мы никогда не слышали версии случившегося от имени Дьявола. Это справедливо и в отношении Голиафа. Кем же на самом деле был этот монстр?
Писарем, которого особо не привлекала мысль даже просто стоять в дозоре. Стопки бумаг ему были куда ближе. Война не была его уделом, но когда твой господин решил выяснить отношения с чужим господином, кольчугу и шлем носить приходится тебе.
Голиаф Голда не имеет ничего общего с тем потомком нефилимов, что описан в Библии. Он робок, застенчив, спокоен. Лично я почувствовал огромную симпатию к этому гиганту. Добродушный здоровяк, оказавшийся жертвой обстоятельств. С этой стороны баррикад знаменитая история противостояния гиганта и мальчишки выглядит совсем иначе. И если честно, я обожаю этот прием в литературе, когда одну и ту же историю рассматривают сразу с нескольких точек, от чего она меняется и обретает объем. Одним из прекраснейших примеров такого подхода я могу назвать рассказ А.Аверченко «Муха», где неожиданную встречу в камере сначала описывает каторжник, а затем сама муха.
Прием, несомненно, интересный, но уместен ли он? Я считаю, что да. Думаю, очень многие войны начинались и продолжаются по одной простой причине: люди не видят, что по ту сторону линии фронта – люди. Они такие же. Так же чувствуют боль и радость, так же не хотят умирать и так же хотят спокойствия. Но Т.Голд взял человека, которого веками представляли чудовищем, и познакомил нас с ним, превратив из чудовища в доброго друга. Простая смена точки обзора переворачивает все с ног на голову. В этом и заключается важнейший урок «Голиафа» – смотрите шире, вырывайтесь из плена обманчивых стереотипов. Ведь и самаритяне бывают добрыми, а огромный филистимлянин может оказаться кротким писарем.
Часто ругают рисунок в этом комиксе. Но я не могу представить ничего более подходящего. Вспомните, где мы видели эту историю до этого? В детских Библиях с недурственными иллюстрациями. Они действительно хороши. И так должно быть, потому что история Давида – это история освободителя – торжественная и полная героизма. Но история Голиафа Голда – это история трагичного недоразумения. Если ее прямо сейчас нарисовать с правильной анатомией, гениальной ретушью и десятком мастерски подобранных цветов, вместо нынешних черного и коричневого, то комикс потеряет всякий смысл. Именно этот карикатурный стиль, напоминающий детские каракули на полях тетрадей, и создает атмосферу близости с Голиафом и бесхитростности его характера.
И эта близость самое жестокое, что мог сделать Голд, учитывая, что читатель заранее знает конец истории. Это как познакомить с кем-то замечательным и сказать: «Это отличный парень, правда, ему осталось жить пару дней». С другой стороны, так и нужно. Я бы использовал иллюстрацию жесткого и неприглядного лица войны, вызвав шок. Это грубо. Том поступил очень тонко и изящно: подарил нам друга, которого тут же унесла беспощадная война. Есть ли способ показать ужас войны лучше?